Часть первая

Глава 1

              Сегодня четвёртый день моего заточения. Октябрь 2010. Кругом белые стены, стеклянные автоматические двери, чистые полы голубого цвета с жёлтой рамкой, ртутные лампы и люди в белых халатах, каждый из которых занимается своим делом.
              На третий день просиживания в четырёх стенах становится скучно, здесь нечего делать. Первый день я проспал. На второй день я вышел из своей палаты без спроса. Я сразу догадался, что это не больница. Либо очень странная и хорошо обустроенная. Прогуливаясь, решил вести дневник здесь. Я помню свой дом, кто там живёт, и что у меня там есть свой дневник, в котором уже расписаны последние 3 года жизни, а под ним ещё один блокнот, в котором ещё 2 с лишним года.
              От того как я сюда попал, помню отрывки. Мне хотелось спать, а меня вели под руки. Затащили довольно далеко, судя по выходу, который я нашёл, прогуливаясь. Правда, здесь много выходов. Все они открыты, однако удрать, естественно нельзя – ограда участка плюс пост с вооружёнными охранниками. Приятно осмотреть местность своим холодным взором, покуривая. Тем не менее, просматривать одну и ту же местность изо дня в день начинает надоедать. Я всегда стараюсь отодвинуть этот момент как можно дальше, просто не думая о нём. Иногда удаётся его отодвинуть даже до самого конца.
             Судя по словам одного врача Иннокентия Петровича Подзоренко, я здесь, чтобы меня вылечили от какой-то болезни, «очень новой болезни». Я сказал ему, что я сильно привержен к депрессиям, а уж замкнутым в этом убогом местечке я вообще с ума сойду, и что мне нужны таблетки, которые я пил до попадания сюда. Он ответил, что прежде чем запачкать мою кровь, надо провести анализы. Но я знаю, что с четвёртого дня и начинается обострение депрессии, это средний срок выведения препарата из организма. То, что я его принимаю, не удивило парней в белом, в отличие от обычных глупцов на воле. Надо бы плакат нарисовать какого-нибудь человека, который спрашивает со своей лошадиной рожей: «Зачем они тебе?», и кидать в него дротики.
             Судя по всему это довольно большой комплекс, который, кстати, ещё имеет как минимум один подземный этаж. Помимо людей в белых халатах я обратил внимание на повышенное содержание людей в военных формах здесь. Судя по тому, что меня не заперли в клетке, а позволяют гулять относительно свободно, так ещё и частично удовлетворяют мои запросы. Теперь мне будут приносить моё лекарство. Метательные ножи, к сожалению, не принесли, и понятно почему, но зато теперь у меня есть компьютер. Им выгодно снабдить меня всякими материалами, чтобы по моим записям дополнительно отслеживать моё состояние.
             Кстати сдаётся мне, что с организмом у меня всё в порядке, а основной упор делается на мою психику...

Глава 2

              Люди смотрят на меня так, как будто я уголовник. Во всяком случае, закон ничего против меня не имеет. Частенько меня колют всякой всячиной. Разок я спросил что именно, и мужик с слегка перекошенным лицом ответил что-то себе под нос, что я не смог разобрать. Кормят хорошо, в рационе даже есть шоколад фрукты и ещё какая-то зелень, после которой мне хочется в туалет. От уколов я никаких изменений в состоянии не замечаю.
              А ведь забавно получается, всю жизнь считал, что те вещи, которыми взрослые занимаются это такое далёкое, это совершенно другой уровень, а теперь осознаю, что я незаметно просто взял и вывалился в этот чан дел и суеты, с которыми вот-вот уже необходимо разбираться. Правда, здесь это не особо актуально.
              Интернет на компьютере есть, но способы обмена информации со своими знакомыми мне обрубили. Порно-сайты не запретили – озабочённость тестировать. Пока мне не особо хочется возвращаться домой. Ещё немного посидеть здесь можно, благо, я чувствую себя человеком, придерживаюсь правил гигиены чистоты и порядка. В отличие от больницы здесь есть почти всё необходимое. Дома лучше, но там я был уже больше двадцати лет, так что можно сделать небольшой перерыв. Тем более, что дома тоже нечего делать. А здесь, я чувствую, скоро получу объяснения. Верно, Александр Петрович сегодня всё мне скажет. Пора.
             Я нашёл его кабинет, у которого была позолоченная табличка с надписью «Заместитель руководителя исследовательского проекта, Александр Петрович Мадаев. Внутри он разговаривал с какой-то женщиной. Я, как обычно подожду секунд десять и перебью. Нет, он заговорил сам, с почти незаметной улыбкой.
             - Здравствуй, Евгений. Вот, кстати, Елена Евгеньевна – ещё один твой лечащий врач.
             «Значит, так меня зовут?» - прокрутил я в голове фразу из фильмов про амнезию. Естественно так! Мы поздоровались, она извинилась и ушла.
             - Было бы неплохо... – он хотел перебить, но я начал не как обычно, поэтому он стал слушать, слегка прищурившись, - знать...
             - Почему ты здесь, верно? – перебил он меня.
             - Да.
             - Тебе говорили, что тебя хотят вылечить, да? Это не совсем так. На самом деле ты нам нужен, чтобы помогать проводить исследования. Исследования различных свойств человеческой психики. – Он сделал паузу и продолжил, - Выбран ты был по нескольким причинам. Мы провели некоторые тесты, проанализировали информацию, и поняли, что ты являешься довольно ценным человеком для нас... – Он опять слегка улыбнулся и замолчал.
             - Что ценного?
             - Ну, во-первых, ты являешься довольно сильно выраженным интровертом, а таких людей найти, на самом деле не просто. Во-вторых ты довольно сдержанный человек, и, как я понял, ты не против того, чтобы находиться здесь и готов нам помочь. В-третьих, нам интересен человек, прошедший и успешно преодолевший такие сложные моменты как у тебя. – Он попытался сделать жалостливую мину и замолчал.
             - … То…
             - Я думаю, ты и сам знаешь, что многим людям очень трудно пройти через то, через что прошёл ты. – перебил он меня.
             - Следили за мной и читали мои переписки дома?
             - Ну не я лично, но да, у секретных служб некоторое досье на тебя имеется, – слегка нахмурился он, - я думаю, тебя это не удивит.
             - Какие препараты мне подают?
             - Прошу прощение за уколы, но некоторые препараты необходимо вводить именно внутримышечно, я, конечно, понимаю что всем было бы приятнее их употреблять перорально, но проходя через ЖКТ многие вещества просто напросто теряют необходимые свойства. Тебе подают глюкозу, селен, витамины, и ещё пару новоизобретённых препаратов, которые пока просто называют P-27 и Sl-34. Все они уже были испытаны на животных, так что видишь, какую важную роль ты играешь в научном прогрессе?
             Я засмеялся. Вот корочник, не пойму он в шутку или в серьёз.
             - У-и-у, ну теперь я горд. Буквы в названии препаратов русские или английские? – спросил я.
             - Английские, – задумавшись, ответил он.
             - Это радует. Однако я всё равно не чувствую никаких изменений…
             - …А что ты подразумеваешь под изменениями?
             - Всё что не так как было раньше.
             - Ну эти вещества открыли совсем недавно, и на разных людей они действуют по-разному, на кого-то вообще не действуют, но и эти особенности организма нам важны.
             Я забыл, что хотел спросить, так что спросил самое очевидное:
             - Через сколько меня можно будет освободить?
             - Через пару недель, - спокойно ответил он.
             - Нехило, а я пока был без сознания, успел где-то дать письменное согласие на удержание?
             - Нет, - нахмурившись, ответил он, - но в твоём случае тебе всё равно лучше находиться здесь и сотрудничать со мной, ведь за пределами этого объекта у тебя могут быть проблемы с законом. Ты понимаешь о чём я говорю. А здесь тебе ничего не угрожает. Так как теперь ты помогаешь своей родине, и когда ты отсюда выйдешь, у тебя уже не будет проблем. Так что, как видишь, всё в порядке, всё что нужно, это посидеть в нашем учреждении ещё несколько дней…
             - Ясно. А что делают эти вещества?
             - Стимулируют некоторые отделы мозга. Прошу прощение, давай продолжим беседу попозже?
             - Хорошо.
             Значит всё, что я делал на воле-волюшке и всё, что я писал в аське, всё-таки отмечало ФСБ. Ну и молодцы, правильно работают, я бы делал точно также – записывать подноготные на каждого человечишку, и никогда этим особо не пользуясь, но чтобы в критическом случае можно было прижать человека. Удобно. Жаль платят им вроде как мало. По крайней мере, я так слышал. Да и покидать страну им, скорее всего, запрещается.
             Так же радует, что у нас ведётся планомерное изучение человеческой психики, а не прочей ерунды, так что сегодня я горд за свою страну и надо уж эти жалкие две недельки просидеть, это не так уж и много.
             Всегда было неприятно осознавать, что «длинный путь начинается с первого шага». Точнее неприятно его делать, ведь уже знаешь, что куча народу это уже сделало, прошло весь путь, а я тут только начинаю.  Поэтому энтузиазма практически нет. Даже если ты будешь идти быстро и умело, всё равно.
Но иногда получается так, что ты делаешь первый шаг. Затем второй, затем третий и постепенно перестаёшь замечать, что ты вообще идёшь по нему. Не смотришь на себя со стороны. Просто плетёшься. И в один момент вдруг «выбираешься наружу» заканчиваешь его, и появляется ощущение, что ты даже не помнишь, как ты сделал это, как будто ты проспал с четвёртого по двадцать седьмой шаги. И многие пути ты просто обязан пройти или даже пробежать, хотя бы даже лишь ради того, чтобы остаться на месте.
             Я видел уже несколько раз, как люди кое-что отмечали для себя. Это значит, что они записывали информацию максимально доступным, как им кажется, образом. Это хорошо. У каждого это происходит по-разному. Но ведь это интересно. Насколько сильно отличается чей-то образ мышления и восприятия от моего.

Глава 3

             Пятый день. Елена Евгеньевна (или просто ЕЕ) 28 лет, кандидат психологических наук, развелась с мужем пару лет назад. Консерватор и педант, есть чувство юмора, но сдержанное. Видимо баланс аудиала с визуалом. Акцентируется на людях причинах и признаках. Экстраверт чёрт знает какого типа – всех не упомнишь, да и в целом всё равно. Задаёт всякие вопросы, часто одинаковые, типа как я себя чувствую, зачем-то провоцирует меня, спрашивая, что мне нужно.
             - У меня в комнате есть скрытые камеры?
             - Только одна – вот эта, - она показала на угол потолка. Но ты её можешь отключать, когда тебе потребуется.
             - Ясно. Какие отделы мозга стимулируют вещества?
             - Какие вещества? А, ты имеешь в виду P и Sl? Некоторую часть лобного и продолговатого, иногда и другие. А что, что-то ощущаешь?
             Ясно дело ощущаю, притом из-за тебя и ещё пары медсестёр. Две недели заточения из-за того, что многие лекарства «разгоняются» очень долго и эффект начинает проявляться через несколько дней, тем не менее я всегда считал, что если через неделю не ощущаешь вообще никаких изменений, то лекарство – шляпа. Обычное дело. Но если что-то почувствовал, то можно дать ему шанс на ещё одну недельку, вот тогда точно можно будет вынести вердикт. Если я про него вообще не забуду.
             - Не хочу грубить. Надоело… Пока ничего.
             - Понятно… Ну ладно, если что-нибудь проявится, например нахлынут воспоминания, или почувствуешь излишнюю бодрость или наоборот депрессию, то немедленно сообщи любому.
             Мой антидепрессант мне позволяют пить, видимо, потому что он никак не мешает их препаратам, либо просто боятся, что наложу на себя руки. У меня есть целые дни на то, чтобы созерцать своё состояние и характер мыслей, так что от меня ничего не ускользнуло бы, если бы было. Этого времени сейчас даже больше, чем дома.
             В общем, шляпники – «обычное дело», как часто говорит мой отец. Небось стырили или купили у европейцев какое-то сырьё и «испытывают» его на людях, максимум, слегка изменить его попытаются. С мела наверно и то я бы изменения заметил. Ну да ладно, их дело, моё – сидеть и не плакать.

***

             Шестой день. Комната у меня с видом на две башни, – хотелось бы туда. И обратно. Туда не пустят, ибо за оградой. Моё здание имеет семь этажей, а шириной с какой-нибудь крупный театр, но чем-то, всё-таки напоминает психиатрическую больницу. На второй день я познакомился с соседом по палате – Корней Михайлович, меня на 3 года старше, парень-рубаха, схлопотал перо в бочину, затем ещё раз, и очутился здесь.
             Сегодня я познакомился ещё с Андреем по батюшке Викторовичем. Он находился на этаже ниже меня, я его раньше видел, но не имею привычки кому-то мешаться, а сегодня мы просто стояли в очереди за препаратом, что его возмутило, а я подхватил. На самом деле это был один из тех случаев, когда меня ничто не злило, так что я просто ради хохмы притворился. К тому же чем больше знакомых в этой дыре, тем больше шансов узнать что-то полезное, что я упустил.
              Давно я не погружался в трансовые состояния. Где-то с год назад я обучился, как это делать. А полгода назад дома начал плодотворную коррекцию своей психики при помощи записанных мною же программ, которые звучали в плеере, покуда я находился в глубочайшем трансе. Жаль, что при этом почти всегда засыпаешь. Любому человеку есть, что в себе изменить, и я знал и до сих пор знаю, что нужно менять мне.
              Но шло время, и ценность созданных программ постепенно увядала. Ибо в каких бы приятных духовных мирах и моральном расслаблении ты не находился, реальность тебя всё равно настигнет и не отпустит.
              Так что теперь, когда у меня есть время, я просто расслабляюсь душой и телом раз в неделю, а то и реже, просто, чтобы стресс не раздавил меня как букашку своим мощнейшим невообразимым водопадом.
               Некоторых изменений я, всё-таки, добился. Это, по истине, волшебно. Я всегда думал, что человеческий характер как камень, с ним родился, с точно таким же и умрёшь. Однако, как оказалось, подшлифовать его можно. Возможно, ещё и поэтому я здесь. Забавно как быстро и коротко можно описать вышесказанное, а ведь, по сути, это невероятно гигантская область, большинство борются с собой всю жизнь, так и не добившись значительных улучшений.             
               Теперь, время позволяет мне вновь погружаться в альфа и тета-ритмы хотя бы даже просто так. Без цели. Теперь я отношусь и к этому, когда-то сверхъестественному явлению как к игрушке, как и к большинству в этом мире. Даже если ты знаешь и хочешь получить ответ на вопрос, ты его можешь получить слишком поздно. Не говоря о том, что и вопросы-то я задавал без особого энтузиазма. Иногда появляются небольшие иллюстрации, которые сам уже трактуешь, может быть ошибочно. Поэтому просто приятно погрузиться куда-то, где нет ничего. И на том спасибо.
               Где-то читал, что около 75% информации, получаемой в детстве – негативная. И вообще человек сначала живёт под гнётом некоторых людей, а потом, наконец вылетевши из своего кокона он ещё должен делать колоссальные усилия, чтобы хотя бы просто вписаться в этот мир, а ведь при этом ещё с треть жизни надо возвращать долг тем, кто о тебе заботился.
               Родственники это всегда скучно. Но они тоже необходимы. В этом мире есть системы стабилизации, если у тебя в жизни будет слишком мало точек привязки, исчезнут друзья или ускользнёт мечта, есть место, где тебя всегда помнят, ждут и любят несмотря ни на что. Ты тоже должен этот источник подпитывать, чтобы время от времени он подпитывал тебя. Благо о моём отсутствии никто не беспокоится – несколько звонков, немного лжи, и все спокойны.

Глава 4

               День седьмой. Сегодня приснился интересный сон. Парень жил в домике типа сарая. Какая-то женщина типа мачехи. Отец, несколько детей. Режим ещё строже, чем сейчас. Органы правопорядка управляют всем и держат большую часть населения в страхе.
            Однажды ночью загорелось что-то на рынке. Самый суровый детектив ночью пригнал к месту кучу народа и стал расспрашивать, кто что видел. При этом все знали, что он сторонник жестоких методов. У него был довольно добрый напарник, чуть менее красивый, но здоровее и веселее.
            Я для чего-то притворился калекой. Сидел там в инвалидной коляске. Злой детектив ходил вокруг да около, громко говорил. Ходили слухи, что он раскрыл все преступления, которые ему попадались, что он чуть ли не сразу видит всю правду. Поэтому мне было страшно.
            Около меня прокатился красный шарик, и я решил поднять его.
            - Вот! Вот этот парень-молодец! - сказал злой детектив, - даже, несмотря на недуг, наклоняется и поднимает. Спортсменом, небось, был, - сказал он с улыбкой, и при этом смотрел он на меня так, как будто это был вопрос.
            - Занимался раньше. – Ответил я.
             Вдруг он посмотрел на меня ещё злее. Быстро подошёл, и взял маленький молоточек. Всё ясно. Сейчас этот изверг будет меня бить.
             Слегка ударил по правой ноге, я даже не стал сдерживаться - всё равно будет бить меня, пока не закричу.
              - Так больно? А так?
              Потом он слегка ударил меня этим же молоточком по шее и опять спросил тоже самое.
               - Ну, конечно, не максимум по шкале боли, но чувствуется.- Ответил я, не желая его провоцировать, но и не вызывая ненависть из-за моей слабости.
               - Ненавижу, когда мне врут.- Сказал он со своей мерзкой недоулыбкой. Люди смотрели на это молча, ибо знали, чем им может стоить протест.
              - Ну-ка, пойдём-ка со мной! - сказал злобный.
              Через некоторое время он притащил меня к своему начальнику, рассказал ситуацию и спросил, что со мной делать.
              К моему изумлению, начальник приказал отпустить меня. Злобный детектив ощетинился, вскрикнул: «Ну как же так?! Он же обманывает милицию!»
              - Я разберусь - закончил разговор начальник.
              Того это сильно разочаровало, но продолжать он не стал и ушёл, захлопнув дверь.
              - Он немного нервный. Не обращай внимание. А вот напарник его, - он показал на какую-то размытую фотографию, - хороший человек, сам вызвался помогать вашим. - Разглядеть было трудно, но, вроде, похож.
             Начальник говорил, сохраняя беспристрастное лицо.
             - В вашем районе последнее время что-то уж слишком не спокойно. Но поговорить я с тобой хотел не об этом. - Он начал болтать про мою мачеху, мне это не понравилось, так что я почти всё прослушал.
              - ... так всё повернула, как будто она добродетель, но на самом деле нет. - Это я услышал. Я сделал пару движений, чтобы уже дать понять, что разговор надо заканчивать, сказал, что я подумаю и присмотрюсь к ней, он, видимо, не обратил на это внимания.
              В коридоре послышался громкий дверной скрип, это было близко, я обернулся. А когда снова посмотрел на начальника - он уже, молча, смотрел в стену, упёршись руками в диван. Вдруг в его глазах что-то изменилось, он резко посмотрел на меня. «Понятно дело» - подумал я. Но было уже поздно - тот схватил меня за руку, и вторую тянул к моему лицу. Я отпихнул его ногой со всей силы, но это почти не помогло…
              Я всегда просыпаюсь до того, как меня убьют. Возможно, из-за страха. Правда интересно было бы посмотреть, что будут показывать дальше, после того как откинусь, уж явно не меня сверху, возможно, новый сюжет.
              Тем не менее, после интересного сна улучшается настроение и, возможно, повышается стрессоустойчивость. Сегодня у меня по плану опять помедитировать из-за чего будет труднее заснуть ночью. Пока людей спрашивать особо не о чём.
              Не могу быть уверен в том, что в наших палатах нет скрытых камер, но в душевой их ставить было бы не этично, так что там я могу делать свои дела, поддерживая функции своего организма на необходимом уровне. За счёт чего моё самочувствие сейчас практически такое же, как дома. Им это тоже выгодно.
              Сегодня задумался над закономерностями развития этого мира. Раньше мужик был главой семьи, обеспечивал её трофеем из-за своих более развитых физических способностей. Женщина же обрабатывала этот хлам, что мужик тащит в дом, да и в целом вела хозяйство. Таким образом, мужик должен был быть могучим и умелым воином или землепашцем, а жена, в свою очередь – заботливой, верной и экономичной. Сейчас роли примерно те же, но бросаются в глаза отличия. В частности сейчас у мужика голова должна быть забита только тем, как с помощью своих знаний интеллекта или умений обмануть побольше людей на деньги или услужиться вышестоящему. А у женщины голова должна быть забита тем, как бы эти деньги из мужика вытащить, например, путём повышения ценности своего тела или каких-то других качеств. Если раньше в палатку дом или пещеру возвращался накаченный мужик с мечом, то итак становилось видно, кто здесь хозяин. Сейчас же домой возвратится какой-нибудь потный лысый волосатый мужик в костюме с толстым кошельком. Так что поневоле начинаешь задумываться. Иной раз грань может быть так размыта, что вообще не поймёшь кто из них мужик, а кто – баба.
              Кстати, если пойти дальше, то это можно считать одной из предпосылок к тому, что, в будущем оба пола сольются в один, как предполагается во многих футуристических фильмах и художественной литературе.
              Сегодня опять была «вспышка» дежа вю. Странно, вот тут-то я точно не был раньше. Всегда было жаль, что вспышки так коротки и непонятны. Отобедав я вернулся к чтению книг по психологии. Так же неприятно постоянно чувствовать себя под обозрением. То есть более пристальным обозрением, чем на улице. Эту же точку зрения изложили мои новоиспечённые кореша Корней, Андрей и ещё какой-то старый хрыч. 
             

Глава 5

              День девятый. Корней стал более спокойно и внимательно созерцать окружающее, хотя на лице его был след бессонной ночи. Андрей рассуждал о том, как будет выглядеть наш уход отсюда и о том, какие дела у него остались на воле.
              Один «врач» сегодня дал нам таблетки, попросил их выпить. На вопрос о том, что раньше розовых нам не давали, он ответил, что это новый препарат.
              - Думаете успеет подействовать? – спросил один «пациент».
              - В смысле? – не понял врач.
              - Ну через четыре дня уже уходим же, – объяснил тот.
              - Не знаю. Это катализатор – чтобы первый препарат подействовал.
              - Ясно.
              В моём корпусе немного «пациентов». Я знаю пятерых. Но, как оказалось, рядом есть ещё 1 корпус, где так же сидят люди в неволе.
              - Может хоть в другом корпусе есть девчонки? – предположил Корней, - надо бы туда наведаться.
              - Цветы купить не забудь, – сказал я.
              - А что, их здесь где-то продают? – удивился он.
              - В том-то и была хохма.
              - Всё равно надоело здесь сидеть, пойду разомнусь, – сказал он. Вдруг он воскликнул: «Оп!», и остановился.
              - Что?
              - Дежа вю.
              - Начинает действовать…
              Позавчера я стал ещё чаще замечать предсказуемость людского, да и не только, поведения. Два раза просыпался в тоже время, которое мне привиделось. Один раз даже специально его загадал. Такое со мной уже было раньше. Кажется, что происходит сие из-за того, что не забиваешь башку всяким дерьмом. За счёт того, что я уже много дней не пью алкоголь, умные мысли идут одна за другой. Небольшой утешительный приз.
              Количество прыщей на нормальном уровне, сердце не болит, общая диагностика систем неполадок не обнаружила.
              После обеда разговорились. Каждый перечислил, какие экстремальные действия совершал когда-то, дошло дело до личной жизни. Один мой друг интроверт в шутку всегда рассказывает о том, кто на этот раз задал ему заветный вопрос: «А у тебя девушка есть?». Была мысль создать брошюрку афоризмов и всяких наиболее часто произносимых фраз, которые применяют ординарные люди. Но лень.
              Раньше, в качестве борьбы со стеснением я использовал понятие «механизма сублимации по Фрейду». А если точнее, то просто сразу и прямо высказывал свою лажу. И, постепенно, это должно было погрузить меня в достаточное чувство позора, в котором перестаёшь стесняться. Грубо говоря, закалял себя. Однако, недавно стал понимать ущербность этого метода. Потому что у него малый КПД, к тому же он даёт лишь кратковременные изменения, в конкретной ситуации. Но пока я ещё не придумал ему замену. К тому же человек, опростоволосившийся, но признавший перед людьми в своей жалости, кажется мне более достойным, чем тот, кто ещё и пытается отрицать свою лажу. Так что выбора у меня пока нет. Правда я умею обалденно менять тему разговора, но это неинтересно в данном случае, ибо я не разведчик на допросах, а некоторое открытие перед людьми может даже заставить их довериться мне в свою очередь. Но тут я тоже напоролся на открытие – правда – это то блюдо, которое надо правильно подавать. Кто-то может сразу признаться по телевизору, что ты обосрался. А кто-то через несколько дней с правильными выражениями лица, с правильными интонациями и правильно сказать об этом, потом сделать это более трагичным, долго и упорно рассказывая, как много для него это значит. И ко второму отнесутся со значительно большим уважением, может быть даже обнимут и успокоят, а к первому будут относиться так же, как и раньше. Несмотря на то, что они оба обкакались…
              Так что пока я слушал остальных, сначала хотел, как обычно в подобных разговорах, которые прижимают меня к стенке, выложить всё. Но, в итоге задумался над этим, и не заметил, как беседа закончилась. Облегчения тоже особого не чувствовал, ибо я морально готов к любому исходу разговора. Закалка. А то, что я мог бы им сказать, на самом деле, для многих на моём месте могло бы вообще послужить достаточным основанием для того, чтобы запить или даже убиться.
             
***

              День четырнадцатый. Сегодня нам ясно дали понять, что нас не отпустят. Сказали: «Где-то через неделю». Большинство это разозлило. Угрюмые лица как «пациентов», так и «врачей». Не могу сказать, что меня и Андрея это удивило. Да, собственно, как и Корнея. Мусолившаяся мысль о том, что мир выглядит таким, каким ты его видишь, видимо, здесь применима. Мне пофигу на событие, и всё равно как на него отреагируют люди. И люди, действительно, умолкают с мрачными лицами. Тем более всё равно ничего не поделаешь.
              К тому же меня всё сильнее начинает интересовать результат этих исследований. Правда, это вряд ли первая партия подопытных кроликов и вряд ли последняя. Так что моя значимость не велика. Главное что на мне, вроде как, не числится особый список преступлений, так что прижимать, вроде нечем, однако они, естественно, могут меня прижать семьёй. Насчёт этого мы поговорили с Корнеем и Андреем, один из них считает, «а кто их знает? Эти изверги на всё способны», другой надеется на лучшее. Елена Евгеньевна считает, что это небольшая задержка, и скоро нас отпустят.
              После этого все ещё сильнее углубились в свои «дела», кто играет в карты, кто читает, кто-то просто лежит и смотрит в потолок, размышляя. Но все с недовольным видом. Пытаются не обращать внимание.
              Я же начал вести отметки об изменениях. Забавно, и почему мне раньше в голову не приходило отмечать, на какие темы я чаще думаю и после каких событий? Ну во-первых лень, а во-вторых, потому что это уже чересчур.
              «Я ощущаю изменения в своём сознании, в своём мироощущении. Мир и в правду меняет свой облик в зависимости от моих «линз». В детстве мне казалось, что люди сейчас ещё те же самые животные. И в данное время ещё с тех пор, когда был рабовладельческий строй, и начались цепочки открытий в области механики и электричества, почти ничего не изменилось, и каждая новая идея, которая способна выдержать хоть какую-то критику и сомнение, не заменимо. Сейчас, при том довольно резко, я уже начал задумываться над тем, что люди и так слишком умные, им никто не нужен, они всё знают, умеют и понимают лучше кого бы то ни было. Но, чувствую, постепенно и эта позиция скоро будет изменяться. Во многом в пользу предыдущей…» Через месяц после этой записи в дневнике, за неделю до моего появления здесь я столкнулся с её подтверждением. Вот так я постоянно и мечусь между двумя мнениями.
             

Глава 6

              - Тебе сегодня зададут несколько вопросов довольно странных – не обращай внимания, просто ответь, как думаешь. – Сказала ЕЕ вкратце и ушла.
              День шестнадцатый. Ещё пару дней, и мне окончательно надоест здесь гнить. Этим глупцам должно быть выгодно, чтобы я не выражал свои эмоции и не перенасыщал свой глагол безудержным потоком мата. Я продолжал осматривать местность. Сверху были слышны крики, мне нечего было делать, и я решил посмотреть – может, хоть чего смешного увижу.
              Парень в комнате действовал странно: и хотел, чтобы всё это побыстрее закончилось, и в тоже время не поддавался на укол. Видимо умственно отсталый. Интересно, зачем он им? Я понял, в чём дело, подошёл к врачугам, и сказал им остановиться. Они послушно опустили руки, глядя на меня. А затем отдали ему шприц, и он укололся.
              - Скажи, у тебя не было последнее время странных снов, видений, или чересчур высокой активности нервной системы? – спросил зам начальника Александр Петрович в компании с двумя сорокалетними мужчинами в халатах.
              - Нет. Только небольшие проблемы со сном… - сказал я почти не думая. Скажи им что «что-то есть», не отстанут. Скажи лаконично «нет» - ответом не удовлетворятся. Так что надобно солгать, сделав какую-то незначительную фразу, которая, всё-таки обратит некоторое внимание, отвлекая его от главного подозрения.
              - Ладно. – Он сделал какие-то пометки у себя в блокноте, и пошёл с коллегами дальше. 
              - Сколько осталось? – спросил я.
              - Около пяти дней.
              Собственно, что бы он ни ответил, я ему не поверил бы. Сказал лишь, чтобы показать, что меня это заботит.
              Забавно, почему я раньше не задумывался?  Так много страданий, кажется, бессмысленных исканий. И ради чего? Забавно если ответ на мой самый главный вопрос так подкручен. «Мы приходим сюда ради того, чтобы узнать, чего мы действительно хотим». Именно поэтому у меня всегда так худо было с желаниями. Каждый видит правду в своих желаниях, даже если они пересекают чьи-то другие. Мои же, по своей сути, в принципе, никому и ничему в этом мире не мешают. Тем не менее, некоторые религии учат тому, что их надо реализовать, руководствуясь здравым или не очень здравым смыслом, какие-то – что от них вообще нужно отказаться. Так кто же прав? Есть более старые и более молодые религии. В какую обратиться, чтобы ответить на вопрос? И имеет ли она вообще значение?
               И вообще папа учил меня с детства о разности людских характеров, их желаний и отношений. О неоднозначности всего в окружающем мире и о том, что всё относительно. Помню, как я ещё в детстве ответил ему: «Не знаю, есть люди, на которых я уже сейчас могу поставить крест».
               - На ком? – осведомился он.
               - Например на Гитлере.
               - А ты знаешь, что сейчас тысячи людей проповедуют его устремления и боготворят его?
               Кто бы мог подумать, что сейчас я уже буду относиться к нему лучше. В частности, Гитлер, хоть и с его ничтожным видом простофили, ассоциируется у меня с харизмотичностью. И история знает много людей, обладающих таковой.
               Всё это очень интересно, но причём тут они? А притом. Немного подумав, даже самый обычный скептик и реалист заметит, что в нашем мире, мире социальных связей и денежных отношений каждый хочет на кого-то повлиять тем или иным образом. И, если учесть, что мы живём в этом жалком «реальном мире», можно забыть обо многих мечтах. Но, такой доказанный фактор, как харизмотичность, мог бы очень серьёзно помочь человеку достичь желаемого.
               В самом деле, люди охотнее идут на контакт с красивым человеком независимо от его пола. Это известно. Люди охотнее идут на контакт с богатым человеком. С харизмотичным человеком.
               Итак, остался последний вопрос. Что нужно? Хоть я и стесняюсь смотреть людям в лицо, некоторые вещи, всё же почерпнул. Вожаком чаще всего выбирают того, кто первым высказал, притом в утвердительном тоне, что следует делать. И даже не важно, что он может быть идиотом и повести людей на минное поле…
               Он должен быть уверен в своём мнении, каким бы глупым оно ни казалось. Ты можешь сказать и доказать свою точку зрения с научной точки зрения, но если в тебе есть капля сомнения, тебя пошлют. А пойдут люди всё равно за той обезьяной, которая несёт вздор, только потому, что он в нём «абсолютно уверен».
               Такой человек должен иметь некоторые отличительные черты лица, которые пошли ещё со времён первобытных. Ему не обязательно быть самым сильным физически, главное приобрести как можно больше союзников в племени, и тогда его власть будет иметь прочный фундамент для своего наращивания. Путь не сильно важен, цель оправдывает средства. Но к добрякам и милосердным людишкам относятся более дружелюбно, поэтому вожаку выгодно хотя бы ради профилактики защищать слабаков, или хотя бы, делать такой вид.
                Один из самых главных вопросов. Кому начинает верить человек? Ведь всё основано на доверии. Это главное. Два человека, сказавшие одну и ту же речь, приобретут разное количество поддерживающих. Из какой-то книги по психологии я вычитал, что доверие рождается из понимания. На этот элемент я не обращаю особого внимания.
                Однако. Если, всё-таки, реальность именно такая, какой мы её себе представляем, тогда, должно быть, мне достаточно подумать о синих дорогах и синих зданиях, и они мгновенно для меня в такие выкрасятся. Но «Ай!», почему-то они всё ещё такие же серые. Вот незадача – не вышло. Отчего же так? В чём загвоздка? Ага, в том, что я слабак, и просто недостаточно сильно в свою голову вдолбил, что они синие. Но какая разница? Результат то неудовлетворительный. К тому же где мой хочуметр? И как я могу определить, достаточно ли сильно я себе внушил это или нет?
                Как бы там ни было, здесь я давно натолкнулся на мысль. Что есть правда для каждого отдельно взятого человека? Возьмём пустяк. Почему для кого-то мы – цари природы, а для кого-то – нет. Что нужно, чтобы один считал именно так, а не иначе? Вот тут-то и начинается забавная вещь. Думаю некоторым людям достаточно красочно описать что-то, а другим необходимо море научных доказательств и собственных умозаключений, чтобы поверить. Но, тем не менее, глупый человек или умный – заставить верить во что-либо можно почти любого. Будь то интроверт или экстраверт. А ведь вера – до сих пор самая сильная вещь в нашей духовной жизни…

Глава 7

                 День восемнадцатый. Уныние усугубилось, апатия разрослась, как опухоль. Держит на плаву только скачанная музыка. Она вызывает в уме немое и непонятное, но приятное одухотворение. Внушает надежду, что самое хорошее ещё впереди. Душа уже вспорхнула, несясь в рай. Вот-вот, и носки оторвутся от земли! Однако они всё ещё на земле.
                 Трудно представить, как сейчас себя чувствует тот «я», который парит на драконе, рассекая зелёное небо какого-то неизведанного этому «мне» мира. И я рад, что хотя бы у него всё намного прекраснее и радужнее, чем у меня…
                 Наиболее прискорбным моментом является ограниченность разнообразия человеческой жизни. Для большинства людей (если они вообще работают на самом деле), как мне кажется, график недели довольно прост. «Будни: работаю, выходные - развлекаюсь». Развлечения у всех разные. В среднем уже можно сделать вывод, что люди работают как минимум в два раза больше, чем развлекаются. Ибо после работы довольно трудно сразу влиться в область получения удовольствия.
                 Тут можно многое сказать. Например, то, что люди могут кайфовать и от работы. Да, если выбор был чрезвычайно удачен – могут. Но, почему-то, мне кажется, что это скорее исключение из правил. Само слово «работа» уже говорит за себя. Если бы работа чаще всего приносила нам удовольствие, её бы называли «развлечение» или «хобби».
Итак, не смею опускать то, что уже опущено. По-настоящему мне жаль из-за двух вещей. Первая: работа отнимает энергию, и даже вечером в добром здравии и не совсем уставший, нет особого желания делать что-либо значительное, а зачем – я свою функцию болтика в системе уже выполняю, с меня хватит нагрузок, я хочу отдохнуть с моей девушкой, покушать и заснуть. Вторая: абсолютное большинство работающих, по сути, ничего своего не создают, даже своё мнение вряд ли оставляют. То есть, по сути, они выучили законы поведения в какой-то сфере. И ими пользуются наравне с миллионами людей. Все они делают примерно одно и тоже, ради кого-то, кто им безразличен, уже через год о них и об их труде в абстрактной и изменяющейся сфере забудут. И после них останется лишь прах и пара людей, которые могут сказать: «Да, нормальный был мужик – скрипты умело писал». А где он? Кто он? Для чего жил? Что нового в мир принёс? Что после себя оставил? Кому? Ради чего? И осталось ли что-то полезное для людей от него? Где его индивидуальность и раскрытие своего внутреннего мира? Да она, видимо, особо никому и не нужна. Смутно выходит.
                 Пойдя дальше, задумался о том, а что вообще такое «польза от меня». Как бы я себя чувствовал, если бы точно знал, что принёс что-то полезное этому миру? Трудновато представить. Но, в большинстве случаев я мало что чувствую. С двенадцати лет я начал изредка представлять, как буду лежать в гробу под землёй. Я точно помню тот день, когда я начала это представлять, притом сначала со страхом, который со временем стал плавно ослабевать. Моя жизнь прекратится, в следующей я уже не буду помнить эту, не буду знать свои ошибки и свои правильные поступки. Я считал, что тогда не имеет смысла, что произойдёт после моей смерти – даже если весь мой род прекратится – я-то, даже если это и смогу увидеть из другого плана бытия, не унесу и не проанализирую информацию – мне пофиг. «Человека никогда не замечали, и, возможно, даже унижали, а после гибели люди уже совсем иначе взглянули на его открытия и осознали его ценность, и стали его, чуть ли не боготворить». А какая ему теперь разница – хоть вы выкопаете его и поцелуете его – ему-то уже пофигу – раньше надо было суетиться. То есть, его труд для него самого, как это ни прискорбно, оказался невознаграждённым, почти бесполезным.
                 Но, сейчас, куря на балконе, я задумался над тем, что я итак почти  ничего не чувствую при жизни. Так что жив я или мёртв – не большое различие. Тогда почему бы не согласиться на славу после смерти? На самом деле это на меня не сильно повлияет.
                 Андрей сегодня рассказывал про свою семью, куда после отпуска собирались поехать. Не сильно он сливается с местным колоритом. Непонятно, как его вообще сюда занесло. На этот вопрос, как я и думал, он помялся, покачал головой, и пробормотал: «Не знаю». Хотя он смотрел в сторону воспоминаемых образов, а затем в сторону внутреннего диалога и лицо было немного нахмуренным…