— Ты мне противен, Чарльз Бэйлз!
  Чарльз опустился на колени. Его крысиные глазенки устремили свой молчаливый взгляд в безмолвное, ночное небо. Рот искривился в полуулыбке, оголяя два, пропитанных смрадом, зуба-осколка. Ещё несколько минут назад, Бэйлз, был готов молить о пощаде; теперь он смирился, он кается. И пусть я буду проклят за содеянное мною, но эта туша, Бэйлз, не сможет избежать верховного суда в моём исполнении.
  — Я не виноват, — пискнул Бэйлз. — Слышишь ты, увалень?
  Каждое слово, которое срыгивал этот мешок с дерьмом, вонзалось в меня острым штыком и воротило, уже кровоточащую рану.
  — Господи. — продолжал Бэйлз, уже более одушевленно, — Да ты же больной челов...!
  — Сиди тихо, — приказал ему я. Ещё немного твоего фальцета и мертвецы повылезают из своих могил.
  Я мигом сбегал до машины, которая была припаркована у входа на кладбище, вынул из багажника канистру с бензином и грязное, пропитанное машинным маслом, полотенце, которое могло послужить идеальным кляпом для провинившегося. Вернувшись обратно, я свернул мослянистое полотенце в комок и засунул его в изголодавшуюся пасть моего врага.
  — Извини, гамбургеры у них закончились.
  Бэйлз начал подвывать. Мне был приятен этот звук, но самое сладкое было ещё впереди. Изъяв из внутреннего кармана джинсовой куртки, перочинный ножик, я начал грозно им дирижировать перед лицом изнемогающего.
  — Он, конечно, немного маловат, особенно для тебя, Бэйлз; но ни в коем случае недооценивай остроту этого предмета.
  Мычание Бэйлза нарастало: все его мышцы были напряжены, тело ежесекундно содрогалось, глаза устремились ввысь. Небо молчало....
  Ещё несколько минуть я наблюдал за извилистым телом мученика, пытаясь оправдать этого человека, найти хотя бы одну зацепку, которая позволила бы мне высвободить его из оков безысходности.
  — Гореть тебе в аду, Бэйлз! С этими словами я вонзил ножик в самое сердце всего Бэйлза, — в его живот. Бэйлз начал извиваться пуще прежнего, он походил на змею попавшуюся в руки злобного браконьера. Его мычание превратилось в дикий стон. "Сейчас, Бэйлз, ты пополнишь мертвецов на этой позабытой земле. "
  Я дернул ножом влево, — рана испустила струи крови. Кровь начала медленно стекать по присловутой марке джинсов «Lee Cooper». — А теперь вправо, — истерика одолевала меня. Крик души вырвался наружу: "Смотри, Бэйлз, теперь у твоего живота собственная улыбка! " Теперь, Бэйлз, был уже менее извилистым: тело содрогалась реже, голова поникла, а взгляд был устремлен на рыхлую землю под ним.
  — Терпи, дружище, — наклонившись над Бейлзом, я шепнул в его правое ухо. — Остался последний штрих. Я медленно поднял канистру с бензином, открутил пластмассовую крышку, и начал высвобождать остатки бензина, хранившегося в багажнике моей машины ещё с прошлой осени. Аккуратно вызволив из левого кармана джинсовой куртки, спичечный коробок, оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что мы здесь одни, я поджёг спичку, и швырнул её в сторону Чарльза Бэйлза. «Жаль, что наблюдать за твоим горением выпало мне одному» — подумал я, — Твой прах развеет кладбищенский вертер! Посмотрев в последний раз на горящего Бэйлза, я двинулся в сторону своей старой колымаги.

  На обратном пути домой, я думал о своём отце. Мой отец был глубоко уважаемым человеком, не только в кругу своих коллег по цеху, но и в собственное семье. Я любил своего отца...Отец умер около года назад, — его сбила машина. Человек, находившийся за рулем авто, скырлся с места происшествия. Полиция не могла ничего сделать, так как, по их словам, не было найдено никаких улик для благополучного исхода дела. Отец скончался на месте. Я вышел на водителя злополучного авто, чисто случайно, несколько месяцев назад, — он оказался завсегдатаем одной из процветающих забегаловок на Крейтон Авеню, с ярко-золотистой вывеской «Гордон Хаус». Водитель, как выяснилось позже, Бэйлз, был настолько глуп, что смог в пьяном угаре обнародовать своим дружкам всё до мельчайших подробностей произошедшего инцидента. Дружки Бэйлза, видимо, приняли рассказ за небылицу, — они смеялись и хлопали рассказчика по плечу, отпускали в его адрес одобрительные словечки, в общем находились в хорошем расположении духа. А может, наоборот, люди настолько прогнили, что теперь готовы воспринимать любое расчленениe за подвиг с благими намерениями? Это я и должен был узнать. Вернувшись домой я достал телефонный справочник, отлистал до нужной мне страницы, выждал с получаса, и набрал номер:

  — Алло.
  — Это мистер Бэйлз?
  — Он самый.
  — Не могли бы мы встретиться?

Отредактировано figure8 (2011-05-06 10:35:26)